Хозяйка книжной лавки на площади Трав  - Эрик де Кермель

– Я могу у вас спросить, почему вы идете в Мон-Сен-Мишель?

– Потому что я лишь недавно обратился к вере и должен искупить много грехов. Как те дети, которые в Средние века шли в Мон, чтобы искупить грехи своих отцов.

– А, вы стали христианином!

– Нет, христианином я уже был, хотя в моей вере было много унаследованного. Я стал экологом! А Мон-Сен-Мишель – наглядный символ отношений природы и духовного мира. Я управлял крупным химическим предприятием. Очень крупным. Сильно загрязнявшим природу. Я долго был «дьяволом» для экологов; так меня называла моя дочь.

Я увидела тень во взгляде этого генерального директора в лохмотьях.

– У вас есть дети?

Он не ответил на мой вопрос, а продолжил говорить то, что начал:

– Вы знаете, в Мон-Сен-Мишеле принято решение разрушить дамбу, которая соединяла его с материком. Они пришли к выводу, что из-за нее их залив наполняется песком. Если этого не сделать, однажды оказалось бы, что Мон-Сен-Мишель стоит посреди пастбищ, на которых пасутся овцы. Он перестал бы быть островом. Но именно близость к морю делает Мон-Сен-Мишель одухотворенным. Паломник, который хочет прийти в Мон, должен покинуть землю, пересечь море с течениями, которые могут его унести, и после этого подняться к архангелу Михаилу – вверх, к небу. Мон, который находится между землей, небом и водой, не имеет себе равных как место, вызывающее мысли о природе. И он единственное место, где государственная власть согласилась выполнить работы стоимостью десятки миллионов, чтобы исправить свою ошибку! Вы это понимаете?

– Разумеется, понимаю! Я никогда не смотрела на это с такой точки зрения. Значит, идти пешком в Мон-Сен-Мишель – действительно самое подходящее паломничество для человека двадцать первого века.

– Натали, вам знакомо имя Гаэль Жиро?

– Да, это иезуит-экономист, который обличает власть финансистов, верно?

– Да, он самый. Нет ли у вас его последней книги?

– Думаю, что есть.

– Тогда я покупаю ее у вас.

– Нет, я дарю ее вам, а вы как-нибудь, в солнечный день, пригласите меня поесть. Мне редко выпадает случай поговорить со странствующим философом, и я хочу полностью использовать вашу вынужденную остановку.

Жак продолжал читать то на террасе какого-нибудь кафе на площади, то в библиотеке.

Он заново прочитал «Биг Сур», книгу Керуака, старшего брата всех хиппи, и произведения Руссо, по-новому открывая для себя некоторые его высказывания, всю глубину которых не смог понять, когда был молод. Я познакомила его с произведениями поэта-философа Торо, сторонника достаточно радикальной экологии, согласно которой человека в некоторых случаях следует считать животным и надо убить.

Дни проходили, и я знала, что Жак скоро продолжит свой путь.

Его присутствие я считала привилегией. Редкие минуты, которые я разделяла с ним, следовали одна за другой и случались каждый день. Часто искра, с которой они начинались, вспыхивала от книги.

Каждая беседа по природе своей несет в себе и созидание, и разрушение. К тебе приходят мысли, которые рождаются в момент, когда с тобой говорит другой человек. За несколько минут до этого у тебя не было даже намерения это подумать.

Слова, написанные, потом прочитанные, сказанные и услышанные, могут изменить судьбу человека.

Есть книги, которые написаны специально для этого. Их находят в разделе «Развитие личности». Читатели ищут в них жизненный путь, иногда духовный путь, часто – готовые рецепты счастья.

Простота кажется мне верным путем, истина тоже. Существует много свобод, доступ к которым можно получить, только если истина и простота объединяются.

Именно это воплощал в себе Жак.

По тому, какие книги он читал, я чувствовала, что он ищет. Книги – как пряности: они делают наши дни ярче не тем, что возвращают нас в наше обычное состояние, а тем, что позволяют нам заметить, как много каждый может найти в жизни пространства, чтобы раскрыть свое желание радости, любви, покоя или приключений.

По облику тех, кто может определить, какая встреча изменила их жизнь, легко, немного подумав, составить список книг, ставших для них вехами, вроде пирамидок из камней, которыми когда-то отмечали свою дорогу путники. Иногда эти метки, встреченные на тропе, успокаивают и ободряют идущего, когда он думает, что заблудился; иногда они бывают советами повернуть в другую сторону или даже обратиться в какую-то веру.

Я захотела, чтобы Натан получил пользу от моей встречи с Жаком, и предложила Жаку прийти к нам пообедать в субботу вечером, но тот отказался.

– Я ложусь вместе с солнцем и встаю вместе с ним. Это мой путевой ритм. Я не догадывался, насколько могу жить в одном ритме с природой, а значит, с жизнью, пока не решил жить по этим природным часам.

– Тогда приходите завтракать в воскресенье.

– Приду охотно, если вы согласитесь, чтобы я до этого побывал на мессе. Я буду у вас примерно в тринадцать часов.

Хотя я знала, что Жак христианин, меня удивило, что он ходит на воскресные службы. Очень многие католики считают это не обязательным, и мне кажется, что только в Пасху, Рождество и День Всех Святых церковные службы еще собирают много народу.

Когда Жак пришел в наш дом, он нес в руках великолепный букет мимозы. Подавая этот подарок Натану, он сказал:

– Простите меня за то, что я дарю вам цветы, потому что для Натали я приготовил маленькую книгу.

И протянул мне книгу Кристиана Бобена «Идущий человек». Книга была потерта и измята, на ее обложке были следы частого чтения, но также следы влаги и травы, на которой книга лежала – раскрытыми страницами на земле, как молодой послушник, дающий обеты Богу, прижавшись лицом к полу церкви.

– Спасибо, Жак, это прекрасный подарок. Значит, у вас была книга в рюкзаке!

– Да. Точнее, две книги – эта и «Двадцать стихотворений о любви» Пабло Неруды, которые мне подарила моя жена Франческа.

Это был для нас необычный завтрак. Не только потому, что у меня особенно хорошо получилось рагу в горшочке – тушеная баранина с абрикосами, но и потому, что мы редко встречались с человеком, мудрость которого соответствовала тяжести страданий, которые он, очевидно, перенес.

Толчком к началу разговора послужила короткая фраза Мальро, на листке, приколотом к письменному столу Натана: «Жизнь ничего не стоит, но ничто не стоит жизни».

– Почему эта цитата занимает такое видное место на вашем письменном столе?

– Ее написал не я, а наш сын Гийом. Жизнь не щадила его: в раннем детстве он был тяжело болен. Мы часто впадали в отчаяние, и именно его улыбка помогала нам держаться. Мы не имели права прекратить сражение, пока он сам не чувствовал себя побежденным. Вылечившись от рака, он отправился в Шотландию. Это открытка, которую он нам прислал.